Чудово. Сделано в СССР
Будучи родом из СССР, тем не менее специально музеи по той эпохе не посещаю: они не являются для меня историческими. Но если по ходу экспедиции попадаются, то от визита не отказываюсь и получаю огромное удовольствие.
Начальный репортаж: Самый большой деревенский музей.
Предыдущий репортаж: Деревенский быт
Именно за такую парту посадили меня первоклассника и именно по такому букварю я осваивал премудрости грамматики. Откидывающие крышки, а они именно так и назывались: «крышка парты», позволяли вставать, не выходя из-за парты в проход. При этом надо было следить за своими руками, чтобы не грохнуть деревяшкой об деревяшку.
Чернильниц-непроливаек я уже не застал, равно как и перьевых ручек, а вот орфографический словарь мне знаком уже по более старшим классам.
Вот такими они и были. И даже цветовая гамма такая же: у нас, только с преобладанием зеленого цвета на плоскости, но сиденья именно такие. И перед каждыми каникулами мы их жестко тёрли мокрыми тряпками со стиральным порошком, уничтожая все свои художества. Особо въевшиеся граффити натирались мелом. Думаю, излишне уточнять, что всё, кроме мела, приносилось из дома.
Такими циркулями учитель чертил окружности на доске. Но это уже в более старших классах.
Из того же детства: я уже и забыл! Знаете, что это за агрегат космической внешности под столом?
Это одна из экзекуций физиолечения: внутри ультрафиолетовая лампа, а на эти трубки надевались различные металлические же конусы-насадки, которые вставляли в нос или в рот в целях доставки лечебного освещения прям к очагам воспаления. И сиди как дурак несколько минут раззявив варежку!
Посредством вот такого магнитофона «Маяк-201» старший брат привил мне любовь к «Beatles» проведя всем маршрутом от ненависти до обожания.
В принципе они все были практически единого конструктива,
кроме шикарного стерео «Юпитер-202», который устанавливался вертикально, в т.ч в комнате моей тогда ещё не жены.
Конечно, большинство воспоминаний о вещах тех времён связано с родителями, а точнее с отцом.
Один из этих фотоаппаратов точь-в-точь как отцовский «Зенит», который до сих пор со мной. А приёмник VEF сопровождал его во всех дальних поездках. Хотя гробина ещё та: одних больших круглых батареек в него вставлялось 6 штук.
Сколько же отец от меня вытерпел! Я дербанил его готовальни, как только они оказывались в зоне моего доступа:
там всё такое блестящее, красивое, непонятное.
Логарифмические линейки ожидала более худшая судьба.
Белый пластик на них – это целлулоид. А целлулоид – это дымовушки и ракеты из сигаретной фольги. Только и научился что на них умножать.
Почему в детстве у меня был доступ к счётам и арифмометру непонято – это совсем не профиль моих родителей.
Первые успешно выполняли роль грузового автомобиля, причем повышенной грузоподъемности – с такой-то прорвой колёс! А вторые прикольно трещали при верчении ручки и в окошках мелькали циферки.
Калькуляторы – это уже дела зрелой юности и осознанное использование.
Особенно в части программируемых калькуляторов. Я был счастливым обладателем МК-54 (левый крайний нижний), но грезил о МК-52 (над ним). У него вроде был аж двустрочный дисплей и почти ноутбучная внешность.
Как раз тогда в моём любимом научно-популярном журнале «Техника-молодежи», начиная с середины 1985 года, публиковали с продолжением фантастико-программистскую повесть,
с приведением кода игровых программ. Игра простая: надо посадить космический корабль на Луну или иную планету, которая задавалась ускорением свободного падения. Управляя направлением и величиной импульса (количество топлива за период времени) надо было его «прилунить», т.е. добиться нулевой скорости при достижении нулевой высоты. Вывод текущего состояния, само собой, был в числовых значениях, а не в какой-нибудь, хоть плохенькой, но анимации. Игра круче волка с ловлей яиц.
На радость всем общажным картёжникам я написал программу расчета вистов для популярного на нашем этаже преферанса. Не то, чтобы были проблемы со скоростью расчёта, бывали проблемы с доверием к считающему, а перепроверять лень.
Получается это моя первая прикладная программа, определившая всю мою дальнейшую профессиональную деятельность.
Благодаря отцу, а вернее его увлечению фотографией, я знаю, что вон те штуки под столом – это фотоувеличители, на столе красные фонари, не засвечивающие плёнку. А эта блестящая штука – глянцеватель. На пластины выкладывались мокрые фотографии, прижимались тканевой шторкой и включался нагрев.
В те времена фотография была алхимической премудростью: плёнка и фотобумага обрабатывались проявителем, готовые снимки бултыхались в закрепителе и потом промывались прочной водой. Вся эта химия готовилась строго по рецептуре, всё тщательно взвешивалось и отмерялось на вот таких маленьких лабораторных весах,
с использованием вот таких наборов минигирек.
Пластинки разной формы – это миллиграммы. Излишне пояснять, что я не обошел их своим вниманием с фатальными для них последствиями.
Слава Богу, я не настолько стар и разносторонен, чтобы иметь историю по каждому экспонату, поэтому позвольте ограничиться несколькими общими видами
